На этот раз нам, детям, крупно повезло. Дядя Салавди привез журавля. Курли. Так мы его назвали. Журавель был ранен. Ему прострелили крыло, и сломана была голень. Баба крепко перевязало голень, а крыло почему-то смазывала керосином из керосиновой лампы, которую хранила в сарае, в подвешенном старом эмалированном ведре.

Кто- то неудачно охотился на журавлей. Подстрелил, но не убил.

Мы, дети, не могли понять, почему Курли-Курли ничего не ест. Носили ему конфеты, печенье, а он гордо отворачивал голову. Но угощения бабы в виде сырой рыбы принимал.

И на заботу нашей сердобольной бабы реагировал. Когда баба начинала смазывать рану, то Курли-Курли нежно клал голову на бабушкино плечо. То ли от боли, то ли от благодарности.

Крыло быстро зажило, но голень не хотела заживать. Журавель начал потихоньку ходить. Прихрамывал, но все же ходил. И вот где-то дней через десять Салавди привозит еще одного журавля. Обессилевший, с грязными ногами.

Баба его пыталась накормить. Но он не желал ничего есть. И мы все ватагой носили воду, и баба отмывала засохшую грязь с его ног.

Вдруг наш первый журавель, который жил в сарае закурлыкал.

Жалобно так:
— Курли-курли.
— Я тут-тут, дорогой, — примерно так ответил наш новый гость.
— Ты? тут? — опять подал голос журавель
— Курли-Курли. Да тут, тут.

Вдвоем журавлям зажилось весело.

Но дело шло к зиме. В конце октября уже почти все журавли покинули наш край. Наша пара упорно пыталась взлететь. Больная голень Курли не давала ему взлететь. А второй, Мурли, как мы его назвали, пытался научить его взлететь.

Много раз на крик наших гостей стаи журавлей спускались к нам пониже и будто звали наших гостей с собой. В один прекрасный день стая журавлей кружилась над домом бабы. Мурли взлетела и направилась в хвост стаи.

— Куда ты, Мурли?- жалобно закурлыкал наш Курли.

Мурли молча набирала высоту. Баба, дядя Салавди и я молча стояли и наблюдали за птицами. Баба плакала, а я не могла понять почему? Зачем плакать. Полетает и прилетит обратно.

Так рассуждала я.

- Пойдем домой. Я сегодня еду на охоту и привезу тебе утку, — погладил меня по голове дядя Салавди.

— Нет, ты лучше привези нам еще курли-курли, — просила я.
— Курлииииииииииииииииииииии, О Курлиииииии, — кричал наш курли-курли.

Мы выбежали во двор, а потом и в огород побежали. Не успели мы добежать, как камнем рухнула на землю Мурли. Сложив крылья, она с высоты небес упала прямо у наших ног. Курли спотыкаясь бежал к нам. Потом резко остановился и побежал обратно. Потом опять к нам. И вновь обратно.

Дядя Салавди нагнулся и когда он поднял глаза на нас с бабушкой, то готов был расплакаться.

— Неужели подстрелили? Это же наша Мурли!

Да, это была наша Мурли. Мы ее похоронили. Через несколько дней умер и Курли. Если бы не война, то, наверное, о них мы помнили бы. Все стерлось из памяти. А вот сегодня все вспомнила.

Теперь, по истечении времени, встав взрослой, я понимаю, что Мурли не смогла улететь, оставив Курли и, зная, что он никогда не сможет взлететь, камнем бросилась вниз. Смерть своей подруги не перенес и Курли.

Позже Салавди рассказывал, что старый мелиоратор, который жил у Водяного бога, рассказывал, как он охотился на уток и нечаянно подстрелил журавля, а куда тот журавель делся так и не знает. Позже он видел еще одного журавля, который несколько дней летал над тем камышом, куда упал раненный.

Это были наши Курли и Мурли.